ИВАН III: Токмо от тобе, сыночек, да от нас самих, от Руси православной. Отныне господа новгородская и вечие, вот у меня где! / сжал кулак / Помогает господь Руси православной.

ГОСУДАРЬ: Что это у тебя Федор Васильевич за книжка такая?

КУРИЦЫН: Мерило праведное.

ГОСУДАРЬ: / к Ивану / А ты ведаешь ли сие “ Мерило праведное?”

КНЯЖИЧ: В книге сей всего не читал, а что писано в ней, со слов Федора Васильевича ведаю.

ИВАН III: / читает / Сия книга Мерило праведное, извес истиный, свет уму, око слову, зеркало совести, тьме светило, слепоте вождь. И еще много тут сказано! Прочти мне нечто от Мерила праведного.

КНЯЖИЧ: Вот о княжении от “ Пчелы”: “Князю помнить надобно — первое, что он над любьми владеет, второе, что закон поручен ему, третья, что власть временная истлевает… “ Вот же от святого Евгария: “ Поставлен ты царем — будь внутри собя самому собе царь ибо царь — то не тот, кого зовут так, а кто каков умом правым…”

ИВАН III: Сие истинно, но чую яз, что в книге сей токмо мудрствования а нам, надобны дияния мудрые, а не одни слова.

КУРИЦЫН: Примеры мудрости нам дают недавние деяния властителей иноземных. Ходил я по твоему приказу, Государь, с посольством в Венгрию. Записал там повесть о князе Дракуле. Сей князь изуверился в добре и решил, что только зло может искоренить зло… Только дьявол может искоренить зло в государстве.

ИВАН 3: Разум спасет Русь и дела разумные. Землю нужно обустроить. Раздать ее в потомственную собственность, а те кто землю имеет нам с тобой и земле Русской будут служить вечно. Если человек не имеет землю он служит не государю и Руси а воздуху. Без земли — нищ человек.

КУРИЦЫН: Истинно так, государь. Истинно так.

ТОВАРКОВ: Судебник определил детям боярским дать “Кормление “– временное владение землей.

КУРИЦЫН: Во временном пользовании — земля недолго стоит. Временное быстро истлевает.

ЦАРЬ: А Русь будет стоять вечно. Поэтому Федор Васильевич подумай, как землей лучше распорядиться. Ныне наша сила — дети боярские, дворяне, волей нашей помещики. Помни, сынок, ворогов у нас более, чем друзей — ведай: мы держимся силой токмо тех, кто в нас и в наших делах видят собя добро!

КНЯЖИЧ: Батюшка, помню яз все советы и наказы. Сколь сил хватит, буду их выполнять тобе в помочь — буду на страже стоять дел наших!…

ИВАН III: Ты пойми мой юный государь, что при государствовании надобно во всяком деле как при строительстве, ранее всего основу уразуметь. Ведать, что всякому строению всякой власти и всему государству основой служит и на чем все держится…

КНЯЖИЧ : Разумею государь…

ИВАН III: Всякому государству дабы бить ворогов по краям на рубежах своих надобно середине государства быть цельной и крепкой яко железо. У

Нас же зловредная ржа крепость железную переесть хочет. Разумеешь про что сказуваю.

КНЯЖИЧ: Разумею государь.

ИВАН III: Ржа сия — междоусобья, и ржу сию яз своеручно сотру. Ныне же мыслю челобитную братьям слать о мире, посулю городами их жаловать.

КНЯЖИЧ: Боишься их государь — батюшка?

ИВАН III: Боюсь, Иване. Токмо не братьев, а ворогов чужеземных. Помысли сам. Отзавем мы с тобой от татар князь Ногти — Оболенского с палками и заставим биться с братьями, а пошто русским русских же воев бить? Пошто двум русским ратям друг на друга идти?

КНЯЖИЧ: Прав ты государь.

ИВАН III: Видишь, Иване, как тяжко и горько государствовать.

КНЯЖИЧ: Неужто и мне пить от сей же горькой желчи и боли?

ИВАН III: Пить сынок. Захлебываться, а пить. Днесь же я хочу баить токмо о тобе, Иване. О радостях жизни баить, о молодости и любви твоей, о сватовстве нашем к дочери Стефана, государя молдавского, Елене.

/ Курицын и Товарков уходят/.

КНЯЖИЧ: Стефан — то более воевода, чем государь. Ты же первей всех державных государь. Да и когда воеводовй бываешь, то с государевым разумом, а не токмо с саблей.

ИВАН III: Если ты после меня так же деять будешь, спокоен яз за Русь нашу, никакие вороги разорить ее не смогут… Помни сын мой важней ворогов без рати бить. Надобно круг государств вражьих так все творить, дабы расшатать их, растащить и ослабить. Тогда они с одного удара ратного падут, А то и без всякого удара трухой рассыплется… Ну, а как показалась тобе образ Еленин, что на доске писанный нам прислан?

КНЯЖИЧ: А не рано ли сие отец? Может подождать еще малость?

ИВАН III: Может, отобя люба какая есть?

ИВАН III: Ну а как показался тобе образ Еленин, что на доске писанный нам прислан?

КНЯЖИЧ: Баска она… Вельми видать, ласкова и желанна…

ИВАН III: Не зря же ведь матерь ее Евдокия, дочь великого князя киевского красотой своей славилась. Хочу яз, Иване, мой через тебя рот свой укрепить и внуков от тобя до смерти своей видеть… Ну, дай бог вам совет да любовь. Теперь будем сватов засылать спокойно.

Входит Государыня, Данила несет икону.

ГОСУДАРЫНЯ: Спаси бог тя, сынок. А ты, Ванюшенька будь здрав и весел.

ИВАН III: Матушка был да прошел наш Ванюшенька маленький усы уже иные у него и борода пробиваться стала. Теперь он — Иван Иванович, князь великий…

ГОСУДАРЫНЯ: Эх, Иване, и ты сам — то иной раз мне не государем, а токмо сыном моим видишься. А вот скажи, ты ведь в писании икон добре разумеешь? Подорили мне Ряполовские икону Вознесения господня, письма некоего Дионисья, Баили, вровень с Рублевым Андреем стоит он. Яз же в сем мало разумею…

ЦАРЬ: Ведаю яз сего мастера. Сыновья его ноне в Москве трудятся, стены Успения расписывают. Токмо и сам яз не совсем еще уразумел, в чем сила письма его, которая сердце и печалит и радует…

ИВАН III: / один / долго смотрит на икону / Глаза — то как живые на меня смотрят. Любовь и печаль в них светлая, а сквозь них сияющая радость веры и скорое свидание…Встретимся скоро, и узнаем друг друга в жизни вечной…

ДАНИЛА: Что с тобой государь?

ИВАН III: Ты Данилушка?

ДАНИЛА: Я, государь.

ИВАН III: Поди сюда. Глаза — то ! Как глядят?!

ДАНИЛА: Господи! Никак Дарьюшка. Как последний раз у ней были…

ИВАН III: Буд — то с нее писал Дионисий — то…Какие о ней вести?

ДАНИЛО: Те же все Иванушка. Затворилась она от мира совсем и меня не принимает, токмо от игуменьи все ведаю.

ИВАН III: Здрава ли?

ДАНИЛА: Как мне игуменья — то баила постица великая она, томит себя нещадно покоянием и молитвой.

Поставил икону на прежнее место.

Остарел яз, и сердце мое очерствело словно карой покрылось жесткой… Токмо Ванюша мой живет мя… Что ты вздыхаешь Данилушка? Жалеешь, что старина рушится?

ДАНИЛА: Эх, государь мой, новые — то порядки чуждые вельми. Царем тобя теперь государь величают. Совсем иная жизнь устроилась. Новые держава твоими трудами, государь, устроилась.

ИВАН III: Что о Софьи народ говорит?

ДАНИЛА: Сначала рымлянской именовал… А теперь признал, что обманула она папу — то и к православию пришла. Чтят ее царское происхождение…

ИВАН III: Что в вину ей ставят ближние мои?

ДАНИЛА: Весьма опасаются ее многие… Большое влияние на тобя имеет… Хитра больно… За сына своего Василия, против Иванушки людей подговаривает…

ИВАН III: Верно все сие… Испил я горькую эту чашу для государства ради.. В ней кровь императоров течет, а через нее и в моих детях… Права византийские теперь к нам перешли… И герб орла двухглавого. Стала Москва третьим Рымом и обычаи потому у нас новые… А сколь пользы от греков, что с Софьей приехали: в художествах, ремеслах и языках, сам ведаешь.

ДАНИЛА: У государыни две старухи, травы всякие ведают, зелья варят.

ИВАН III: На что ей вещие бабы, когда сней лекарь есть

ДАНИЛА: Тот в ядах ничего не разумеет. У них там у фрязников и греков, все знатные князи духовные и мирские при собе таких вещих людей держат. Собя берегут и друних травят, когда надобно…

ИВАН III: Ишь чему святые папы дщерь свою духовную научили. Ты, Данилушка, молчи, но глаз не спущай. Любят люди зло наипаче всего…

Данила уносит икону.

ГОСУДАРЫНЯ: Иване, недовольны братья тобой. Мало де тобой им дадено. Москва –то бают почитай сто пудов серебра да золота соберет, а нам токмо то, что сами взяли.

ИВАН III: Мало взяли — то? Все, что в пасть полезло, все яко щуки, заглотнули! Да не собе все беру! На государство все идет, на войско и прочие! Государство — то едино для всей Руси, и государь — то един, а они все государями хотят быть, в шемяке говорят сами же опричь своей собины, ведать ни о чем не ведают. Прости матушка, не сдержался яз…

ГОСУДАРЫНЯ: Ништо, сынок, ништо.

ИВАН III: Надо иной раз и нам корысть свою смирять для ради Руси православной. Матушка ведаешь ты, что не хочу яз зла братьям моим. Ведаешь что отцу, когда на смертном одре был он, клятву яз, дал любить не обижать своей братии, но токмо не во вред государству. Блюду сие, матушка, и буду блюсти. Ведай, матушка, слово твое всегда доходчиво до сердца моего…

ГОСУДАРЫНЯ: / уходя / После, Иванушка, яз побаю с тобой о семейном нашем.

ИВАН III: / сыну / Ныне у удельных — то смерть за спиной ходит. Бог даст, сынок, государство тобе единодержавным достанется, безо всяких уделов и смут…

КНЯЖИЧ: Прости мя, государь мой батюшка! Горько мне. Мачеха не любит меня…Подбивает князей верейских и многих других выступать за свободного моего брата Василия…Мачеха со всей родней своей и прочими греками — папистами захватили в сеть князей верейских, в измену их вовлекли сеть плетут против единодержавной власти на Руси…Испугать тя хотят силой своей, которую в отлучении от церкви имеют. Помнят как Генрих, германский кесарь босой, одетый в рубище, приходил к папе Григорию в Каноссу после всего отлучения от церкви и вымаливал на коленях прощения.

ИВАН III: Зорок будь и со всех ее ворогов, какие бы ни были, глаз не спущай…Ну, иди с богом, надежа моя…/ уходит Иван/.

Входит Фрязин и Травизиан.

ФРЯЗИН: Великий государь. Привез от его святейшества листы тобе открытые. Его святейшества папа вельми почетно тя величает и молит бога о благе твоем.

ИВАН III: А тот другой пошто здесь? Другой раз без спросу ко мне никого не води, да и язык свой держи за зубами. Иди. Позову, когда будет надобно.

Фрязин и Тревизиан остаются одни.

ТРЕВИЗИАН: Страшен король ваш. Глазами насквозь меня пронизал. Боюсь угадал он хитрости наши.

ТРЕВИЗИАН: А я то как жить буду? Вдруг дож пришлет вестника?

ФРЯЗИН: Не бойся. О наших делах никомй, если головы терять не хочешь…

/ Покои Государя. Сватовство. /

КНЯЖИЧ: Будь здрава, государыня!

ЕЛЕНА: Будь здрав государь.

КНЯЖИН: Добре ли дошла, государыня?

ЕЛЕНА: Добре государь.

КНЯЖИЧ: / подает ей кашмирскую шаль / Мой первый тобе подарок, государыня подлинно кашимирская шаль из Индустана.

ЕЛЕНА: Моя большая благодарность.

Входят Иван Васильевич и его жена, Курицын, бояре, Данил. Елена подходит к царю и государыне, целует руки.

СОФЬЯ: Вы устали?

ЕЛЕНА: Нет, нисколько…

ИВАН III: Добре ли, дошли?

ЕЛЕНА: По милости божьей добре дошли, государь.

Вошла государыня.

ГОСУДАРЫНЯ: А ты подь ко мне, красавица, яз тя благославлю и обыму, внученька… Ах ты милая, милая… Не дожила Марьюшка, моя милая, до сей радости… Ну, а теперь будем о счастье молодых богу молиться и молебные петь. А ты, Иване, блюди обычай –то жениховский. Меньше гляди на невесту…

Все засмеялись.

КНЯЖИЧ: Все сие темное суеверие, бабунька…

ГОСУДАРЫНЯ: Суеверие ли сие, али нет, а токмо народ — то осуждает за такие вольности…

КНЯЖИЧ: А яз мыслю бабунька, тяжко ей в келье сидеть без вольного воздуха…

ГОСУДАРЫНЯ: Пошто без воздуха? Чай у нас и кони есть, и возок есть и свой кологрив. Аленушка всегда к Воробьевым горам будет ездить.

Звонят колокола. Поют хоры.

ИВАН III: Господи помоги мне и сыну моему в служении Руси…

/ Иван и Елена одни, встреча у Воробьевых гор. /

КНЯЖИЧ: Свадьбу играть наметили, Аленушка, в борзе после рождества…

ЕЛЕНА: Хочу, Иванушка, скорей с тобой вместе быть средь верных слуг наших, подальше от всякого зла.

КНЯЖИЧ: Главное же зло нам, Аленушка рымское гнездо в Москве. В главном — то мачиха сети плетет через греков своих фрязинов с ворогами нашими ссылается.

ЕЛЕНА: Что же вы с отцом медлите?

КНЯЖИЧ: Батюшка ведает обо всем.

ЕЛЕНА: А мачеха?

ЕЛЕНА: Найдем и мы себе слуг верных и преданных. Буду яз тобе ангелом хранителем!

Иван целует Елену.

ЧТО ты наделал таким своим поцелуем! Теперь надо охладить щеки, я чувствую как они пылают огнем, и все поймут, что мы целовались.

Звонят колокола. Как во сне плывут Иван и Елена.

Товарков и государь.

ТОВАРКОВ: Крамола в государстве Московском государь.

ГОСУДАРЬ: Укажи, что содеяли кромольники. Подумаем вместе…

ТОВАРКОВ: Страшно поведать тобе, государь… Митрополит Зосима с ума знать спятил. В Новгороде жидовствующие напились, затеяли свару. Митрополит Зосима в пьяным виде нес ахинею…

ГОСУДАРЬ: Что нес?

ТОВАРКОВ: А что царство небесного несть! Второго пришествия несть! Ничего того несть…

ГОСУДАРЬ: И слушали его?

ТОВАРКОВ: Еретики разбили при свидетелях иконы и кресты, метали их в грязь…

ГОСУДАРЬ: Пусть собор решает как быть с Зосимом. После то я главным кромольникам и ворогам государства головы ссику…

ТОВАРКОВ: Прошу тебя государь. Поостереги Федора Васильевича от занятий астрологией. Нельзя, чтобы у тобя во дворе ересь государственный муж распростронял на улицу все это выходит и народ смущает… Поостереги Курицына, государь.

ГОСУДАРЬ: А как поостеречь, если и мне его речи вельми слушать охота?

ТОВАРКОВ: Архиепископ Геннадий и Иосиф Волоцкий пишут священству, что Федор Васильевич не токмо сам предался чернокнижию, но и тебя, государь тому научает. В народе слух идет, что околдовали тебя Курицын и поп Алексей…

ИВАН III: Замолчи! Не будем более говорить об этом!..

Входит Иван.

КНЯЖИЧ: А я все у двери стою, боюсь помешать тобе…

ИВАН III: Как здоровье сношеньки?

КНЯЖИЧ: Хорошо слава богу.

ИВАН III: Осень бог даст внука мне подарит. Хорошо тобе, Иване. Позади тобя — яз, впереди тобя сын. Впереди же меня — ты, а позади — токмо смерть.

КНЯЖИЧ: Ведомо мне, что некоторые из греков, да из наших бояр к заговору склоняются. Мыслю яз, большое гнездо латыньское из Москвы через малое гнездо верейское нити свои во все концы тянет, ко всем нашим ворогам: своим и зарубежным… /пауза /.

ИВАН III: Хочу тобе и сношеньке подарить нечто на зубок. Хочу, что матерь твоя получила в наделок вернуть сыну и сношеньке.

КНЯЖИЧ: Сие будет великой радостью Аленушке.

ИВАН III: Данилушка, прикажи сюда все из саженья покойной великой княгини моей Марьи Борисовны, царство ей небесное!

Данила замялся.

Сказывай.

ДАНИЛА: Все сие взяла собе княгиня твоя Софья Фоминична…

ИВАН III: Как ты смел позволить?

ДАНИЛА: По приказу твоему, государь. По приказу твоему…

ИВАН III: Лжа сие!

ДАНИЛА: Помилуй, государь, дай мне слово. Забыл ты государь как было…

ИВАН III: Встань и сказывай.

ДАНИЛА: Сие было, государь, когда царевич Андрей Фомич дочерь свою, Марью Андреевну, из Рыма привез…

ИВАН III: Ну?

ДАНИЛА: Сие можно по описям проверить. Супруга твоя, желая дарить брата и племянницу, приказала именем твоим дары для выбора ей приготовить…

ИВАН III: Помню…

ДАНИЛА: О сем яз тогда довел тобе, а ты мне приказал. Из камней злата и серебра токмо по четвертому списку и ноне Яз спросил тобя: А из женска портища? Ты же мне приказал: Сие по ее выбору. Она и выбрала все из сиделки светлой памяти покойной княгине твоей.

ИВАН III: А ты не давал бы…

ДАНИЛА: Как же мне было государыне и тобя государь ослушаться?

ИВАН III: Прости мя, повинен в том, что не упредил тя о саженье княгинюшке моей милой… Немедля иди ко княжне Софье Фомичне и стребуй от нее моим именем оное саженье. Принеси его сюды сей же часец…

ДАНИЛА: Слушаю государь.

Покои государыни Софьи. Здесь Тревизиан.

ТРЕВИЗИАН: Племянник Захария прибыл в Верию.

СОФЬЯ: Успел слава богу!

ТРЕВИЗИАН: Упредили государыня.

СОФЬЯ: А гонец от папы?

ТРЕВИЗИАН: Тот еще на кануне отъехал в Тверь, а оттоле в Литву на Великие Луки.

СОФЬЯ: Теперь я совсем спокойна.

Стук в дверь, вбегает девка.

ЛЮЧИЯ: Пришел дворецкий государев.

СОФЬЯ: Уйди Дмитрий. Оставь. Как уйдет приходи обратно.

Входит Данила.

ДАНИЛА: Будь здорова, государыня, на многие лета.

СОФЬЯ: Будь и ты здрав. От кого и зачем ты ко мне пожаловал?

ДАНИЛА: От имени государя моего великого князя Ивана Васильевича, дабы взять у тобя государыня, сей же часец саженье покойной княгине его…

СОФЬЯ: Нет у меня ничего! Саженье подарила я в приданное племяннице своей Марье Андреевне. Иди!

Данила выходит.

Дмитрий! Дмитрий! Варвар этот меня, царицу, рабой своей сделал! Опутал детьми, любовь мою отнял…

Покои государя.

КНЯЖИЧ: Яз мыслю, все драгоценности матери ушли уж на разные злые умыслы.

ИВАН III: Не охотник яз гадать да и гадать — то не на чем, опричь как на бобах.

Входит Данила.

ДАНИЛА: Государыня в гневе великом. Саженье сие, баит она, в наделок племяннице своей отдала.

КНЯЖИЧ: Опять Верея!

ИВАН III: Данилушка скажи Тваркову, чтоб немедля ко мне пришел. / Данила вышел /. Иване возьми собе правилом, что государю не всегда и не перед всеми можно мысли свои сказывать. Скажи, какие у тобя полки длиже к литовским рубежам стоят?

КНЯЖИЧ: Полки князя Бориса Михайловича Турени — Оболенского, возле Можая…

ИВАН III: А какие еще есть полки ближе на полдень?

КНЯЖИЧ: Нет полков ближе, опричь малых застав.

Входит Товарков.

ИВАН III: Возьми Иван Федорович опись наделка покойной княгини моей. Токмо взгляни поострей, нет ли в деле сем, опричь саженья, коромолы какой. Разумеешь?

ТОВАРКОВ: Разумею, государь. Успеть бы. Не упредили бы нас вороги… / вышел /

ИВАН III: Может и прав ты Иванушка, но князья верейские дорого мне заплатят за саженье Марьюшки! Возьму яз за собя все вотчины их! Ярославия Верею и белоозеро. Не будет на свете более удела верейского.

КНЯЖИЧ: Яз, государь — батюшка, прав был, говоря тобе о большом и малом гнезде, о ворогах отечества нашего…

ИВАН III: Может, яз и более тобя ведаю. Да отстранить все зло не так легко, как ты мыслишь.

КНЯЖИЧ: А Русь сего требует. Ворогов надо казнить беспощадно и первее отнять у них все уделы…

ИВАН III: Ох, Иване, Иване. Все сие мы деять должны с трезвым разумом, дабы пуще не повредить государству… А может придется и не одних ворогов казнить, а и многих друзей и родных по крови. Неведомо нам, когда и что от нас государство потребует…

Входит Курицын.

КУРИЦЫН: Будьте здравы государи!

ИВАН III: Будь здрав, Федор Васильевич! Сказывай что и как на Литве деется.

КУРИЦЫН: Не можно государь жити на Литве православным. Льготы и воля во всем только латыньскому паньству. Круль же польский со всеми верзовскими князьями православными, як со всей челядью дворовой расправы чинит! Прошлое лето разбойничал он — приказ дал! Новые православные церкви не строить и старые не обновлять… Как назвать бесчестье такое.

ИВАН III: А ныне сельские и черные люди как мыслят?

КУРИЦЫН: Холопы наши православные, елико возможно им, бегут в московскую сторону бают, что все помалу из Литвы на Русь перебегут… За веру православную крепко сии стоят родная бают нам московская земля, и народ ее родной единоверный…

КНЯЖИЧ: Какая гребта? Буженины поесть хочу…

ИВАН III: Как ноги твои, Ванюшенька?

КНЯЖИЧ: Днем –то сия камчуга проклятая не мучит меня, особливо в ясные дни, зато по ночам сил моих нет батюшка!

ИВАН III: Ну, иди. Помогай тобе бог! / Иван уходит /. Федор Васильевич, спроси у лекаря, как и чем лечат камчугу.

КУРИЦЫН: Спрашивал. Баит лечат сей нидуг прмкладывая к ногам скляницы с горячей водой, а главное питьем нужных зелий и целебных трав. Баит, может он вылечить борзо великого князя, даже головой за то ручается.

ИВАН III: Скажи ему, принимаю яз его ручательство.

КУРИЦЫН: А яз, государь, за его лечением и за лекарствами сам следить буду.

ЦАРЬ: Когда ты со мной, Федор, разум мой глубже, а душа возвышается до любомудрия. Много яз мыслил о минувшем, о днешном и о грядущем. И вот в сей часец в раз все уразумел. Наше — токмо минувшее. Днешнего нет - всякий миг оно от нас непрерывно уходит в минувшее. Грядущее нам не ведомо, о нем токмо гадать можем…

КУРИЦЫН: Ты, государь, грядущее всегда точно угадываешь!

ЦАРЬ: Сие бывает, Федор, токмо в делах ратных и государственных. В своих же делах человечьих ведаем мы с тобой, как и все люди, токмо минувшее…

КУРИЦЫН: В котором и живут все радости и все горести наши. С каждым днем растет минувшее — то позади нас, пока и мы сами не уйдем в него навеки.

ЦАРЬ: / после паузы / Все же Федор не подобает мудрецам уныние Древо жизни на земле вечно, а мы то - токмо листья, которые меняют оно по воле божьей. Отпадем мы от древа все, ныне сущие, а дети и внуки нас сменят, потом и они друг друга сменять станут и так вот будет на вечной смене Русь наша жить вечно…

ИВАН III: Умен ты много, а народ наш пока умных не жалует. Дикость в народе, да и многие попы зло и корысть на умных напускают… Поостерегись.. Брось крамольные мысли где непоподя произносить…

КУРИЦЫН: О самовластии души, государь, молчать не буду. А то, что астрологией балуюсь, так это занятие невинное.

ГОСУДАРЬ: Поостерегись Федор Васильевич, прошу тебя…

КУРИЦЫН: На все воля моя и бога, государь.

ГОСУДАРЬ: Не твоя и бога, Федор Васильевич. А бога и твоя!..

КУРИЦЫН: Значит ты хочешь погрязнуть в невежестве церковном?

/ входит Данила /

ДАНИИЛ: Прости, государь, челобитье к тобе от инокини Досифей… от Дарьюшки.

ЦАРЬ: Худо ей?

ДАНИЛА: Соборовалось. Молила Она. Такого она жалобно молила. Не смею токмо…

ЦАРЬ: О чем молила — то?

ДАНИЛА: Тобя повидать хочет, государь. Пусть грит, токмо войдет на миг, гляну токмо в последний раз…

ЦАРЬ: Приготовь, Данилушка, колымагу, токмо не мою, свою. И кологрива своего возьми, дабы никто не знал, что яз с тобой еду!…

/ Сцена Дарьи и Софьи /.

1. МОНАХИНЯ: Царица к нам.

3.МОНАХИНЯ: Трясемся мы. Ох это не к добру.

1.МОНАХИНЯ: Не слышно ли войны какой или измены.

2.МОНАХИНЯ: Во гневе ли царица.

3.МОНАХИНЯ: Глаза ее в печали. Гнева нет.

1.МОНАХИНЯ: Идет сюда. Зовите иноконю Дарью.

/ Входит Софья /.

СОФЬЯ: Болит душа… Сюда мой муж… и государь приходит тайно… С монахинею страсти предается… И бог ее щадит не наказует…

/ слышит шаги /. Идет!…

ДАРЬЯ: Поклон тобе царица…

СОФЬЯ: И ты будь в здравии.

ДАРЬЯ: Зачем я нужна тобе?

СОФЬЯ: Печаль гнетет меня.

ДАРЬЯ: Ты матушка царица не горюй… От слез завянет краслта…

СОФЬЯ: В глаза смеешься? Дети мою красоту себе забрали.. А ты сама грешила ли?…

ДАРЬЯ: Не говори таких речей матушка. Побойся бога. Грешно тобе! Ох, видит бог грешно…

СОФЬЯ: Тебе доверюсь… тяжко мне…

ДАРЬЯ: Не кручинься… Живешь ты в радость, дети у тобя, забав довольно.

СОФЬЯ: Каких забав?! Не девка я — жена и мать.

ДАРЬЯ: Государь любит тобя…

СОФЬЯ: Ласкается ко мне без слов любовных… Не спросит: ни про горе, ни про радость. Так ли любят?

ДАРЬЯ: Не знаю я…

СОФЬЯ: Тобя любили? А может любят и теперь?

ДАРЬЯ: Кому любить меня?

СОФЬЯ: Скажи мне, любил ли государь тобя?

ДАРЬЯ: Не знаю, что сказать.

ДАРЬЯ: Скажи. Тогда и буду знать…

СОФЬЯ: Я в шутку речь вела. Забудь про это. Церковного вина подай… Тебя я понимаю. Подай вина…

/ Дарья уходит /.

Мне страшно здесь… привета нет душе… Богато сердце государя, да занято оно. Другая не пускает. Уж целый месяц я Ивана не вижу. В прошлый раз зашел, сказал стареешь… Я старых не люблю… Моя ль вина?

/ вносят два кубка с вином /.

Какое красное густое вино…

ДАРЬЯ: Как русская безвинная несудимая кровь…

СОФЬЯ: Виноватого кровь — вода, невиновного кровь - беда.

ДАРЬЯ: На всея Руси всея кровь вода. И виновная и невиновная, и грешная и правидная. И нет божьего суда над Русью сея.

СОФЬЯ: А Руси не нужен Суд, а нужен хмель! Война, чума, костер, беда, тьма, гульба, денный пир, ночной мор… Любят их русский неоглядный хмельной святой божий человек! И кто угасит сей пожар, и кто от таковых лютых бед избавит.

ДАРЬЯ: Милосердие от смерти избавляет и может очистить всякий грех…

СОФЬЯ: / после паузы / Если бы человеки были немыми, безъязыкими — то не было бы

Войн и зла безумных травящих словес меж людьми… Зачем забрела я сюда? Не знаю! Не знаю! Не знаю! Я в иных землях, селениях, садах… Я Софья Полеолог дщерь царя Аморейского!.. Мой отец родился среви винных, сонных холмов, кудрявых виноградников… А на Руси лютая зима… А на снегу у проруби следы женских молодых розовых ступней… Сколько их ушло в темные холодные воды русских рек, чтобы на небесах встретиться с любимым своим…

Вижу ясно, придет Христос на Русь по водам и Богородица по небесам!…

Прощай сестра моя!..

Кому то учесть первой выпадает встретиться с любимым в жизни вечной… Видно той которая любит сладко…

ДАРЬЯ: Прощай матушка… Помози христос тобе…

СОФЬЯ: Как душу успокоить?! До вечера б дожить. Трясутся руки… Молись за государя…

ДАРЬЯ: Царь, Государь батюшка!.. Иди ко мне… Иди у грудей моих обогрейся, ведь ты дорожишь маешься в одной ночной рубахе сонной… А окрест ночь лютая нощь, нощь крещенская… Иди Иване обогрейся у грудей моих нежных лестных девьих, как у материнских недолгих грудей грелся ты…

Софья уходит.

ДАРЬЯ: Кружится голова. Кружится. Не держат ноги мне б заснуть теперь. Я в девушках себе другого счастья не желала как быть с Иваном, в святках гадала об нем и по ночам рыдала… Не плачь Иван! Недолго будем врозь, мы встретимся с тобой!

Входит Иван III.

ДАРЬЮШКА: Иванущка мой. Спасибо родной. Умру ныне с радостью в сердце. Не забыл ты меня, Иванушка…

ЦАРЬ: Вовек тобя не забуду, свет мой милый…

ДАРЬЮШКА: А ты не горюй. Все мы к богу уйдем, а там может опять встретимся, Иванушка. Ну, иди. Много дел — то у тя. Государь ведь ты. Дай перекрещу… А мы с тобой встретимся в вечной жизни. Душеньки наши там встретятся, и враз мы узнаем друг друга…

ЦАРЬ: Прощай. / поцеловал в лоб /. Узнаю яз там твою чистую душеньку / прошел к выходу / Прощай, свет мой Дарьюшка / уходит / .

Звонят колокола.

ГОСУДАРЬ: / один / Скоро и мне ответ перед богом держать. Вращается круг времени своим чередом, а яз уж совсем изнемогать начинаю. Ну, да не беда, бессмертных ведь нет так уж природой положено для всего живого, а дел всех государственных хоть и бессмертным будь, все равно не переделаешь!..

Государыня и Тревизиан.

ТРЕВИЗИАН: Его святейшество обещал тебе королевскую корону и регенство, а сыну твоему Василию — престол в новой, московско — литовской державе. Надо оказать услугу великому московскому государю и излечить его сына Ивана от камчуги, которой тот давно страдает.

ТРЕВИЗИАН: Несомлевайся государыня…

Входит Лючия.

ЛЮЧИЯ: Брат государя, князь Андрей.

ГОСУДАРЫНЯ: Пусти.

ТРЕВИЗИАН: Новый договор у него и с нами и с татарами.

Входит Андрей.

АНДРЕЙ: Будьте здравы! Обложили его кругом чужеземцы — то, яко зверя охотники. Куда ни ткнись, везде напорешься то на меч, то на копье.

ГОСУДАРЫНЯ: Не прознал он о вестовом гоне не Литву и Польшу?

АНДРЕЙ: Прознаешь. Нам тут не бывать. Таиться вельми нужно.

ГОСУДАРЫНЯ: Волков бояться, в лес не ходить. Да и нам жизни нет. Скоро уж грачи прилетят…

Входит сын Иван.

ИВАН: Разведал яз государь — батюшка о постоянном вестовом гоне из Вереи в Тверь, а из Твери в Литву и Польшу… Бывали в Твери греки — униты от двора государыни Софьи.

ЦАРЬ: Ты узнал их имена?

ИВАН: Послы сие тоились вельми.

ЦАРЬ: Далее сказывай.

ИВАН III: Наши дозоры в лесу литовском, ближе к рубежам нашим, нашли в чащобе одной обглоданной зверями костяк конский, а на нем седло, Возле коня лежал костяк человеческий, на котором портище все истерзано в клочья, а лицо и тело тоже звери объели. Кто сей, признать не могли. Меж костей стрелы были, а на человеке через плечо сумка. В сумке же, в малом совсем марце липовом, была вот сия грамотка… Оленушке про сию грамотку яз не сказал. Боюсь, встревожить, на сносях ведь…

ЦАРЬ: По грецки сие писано…

ИВАН: А все, что тут написано по — русски означает “его святейшество папа Не чую себя от радости, сведав о твоем получении моей грамоты из Москвы. С любовью руку твою целую верная доче твоя”.

Пауза.

ЦАРЬ: Лекарь — то помогает тебе?

ИВАН: Лекарь — то добре ведает свое дело! К ночи он ставит мне припарки из листьев белены и дает выпить чарку зелья от которого сильно пахнет маком после сего боли ко мне не приходят и борзо яз засыпаю, будто совсем здоровый. Ныне же утром он дал мне несколько капель зелья, от которого все, даже малые, боли утихли.

Стук в дверь. Входит Товарков.

ТОВАРКОВ: Будьте здравы государь!

ЦАРЬ: Будь здрав и ты. Скажи как дело — то зашло?

ТОВАРКОВ: Далеко зашло государь.

ЦАРЬ: Из наших удельных кто к сему руку свою приложил?

ТОВАРКОВ: Из наших? Брат твой государь, князь Андрей.

ЦАРЬ: А из наших из московских?

ТОВАРКОВ: Бают… от верейских грек един, в Тверь ездит…

ЦАРЬ: / переглянулся с Иваном / По что у тя язык — то отнялся?

ТОВАРКОВ: Страшусь, государь, не смею близких тобе назвать…

ЦАРЬ: Сказывай.

ТОВАРКОВ: Через грека князь Василь Михайлович верейский сносится с великим князем тверским и с к крулем Казимиром, а княгиня Марья Андреевна родная племянница супруги твоей, через круля вести от царя своего Андрея Палеолога из Рыма получает.

ЦАРЬ: Пусть варят! Котел сей с кашей кипящей им же на голову опрокинем!

ИВАН: Ведаешь сам государь в животе нашем не токмо бог волен, но и люди…

ЦАРЬ: А как ты о воровстве и зле таком мыслишь?

хоромах же у княгине твоей, как ты ведаешь, есть две вещие бабы, которые всякие зелья варят…

ЦАРЬ: Устал яз, Иване… / Иван покачнулся / Что с тобой сыне?

ИВАН: Прости государь — батюшка, проклятая камчуга! Пойду — ка яз к собе и позову лекаря, дабы зелья дал мне испить…

ЦАРЬ: Иди, сынок, иди. Иди с богом. / поцеловал и перекрестил сына /

Иван уходит.

/ к Товаркову / Как здоровье его тебе показалось? Твой глаз — то все едино что отцовский… Зело любишь ты сынка — то моего…

ТОВАРКОВ: Ломота, государь, в ногах у него. Иной раз баит, на крик, кричать ему хочется…

ЦАРЬ: Вина много пьет, особливо фряжеского и немецкого. Лекоря бают от вина ноги — то у него болят. Пытал яз о болезни — то Ванюшенькиной, лекаря бают страдания великие, а смерти не бывает…

ТОВАРКОВ: И — и, государь! Мы вот с тобой и более его фряжеского — то пьем, а здравы…

ЦАРЬ: Люди — то разные…

ТОВАРКОВ: Есть у меня одна не совсем добрая весть из Пскова.

ЦАРЬ: Сказывай.

ТОВАРКОВ: Смуту псковичи начали…

ЦАРЬ: Передавали мне о сем. Смерды против бояр и черных людей…

ТОВАРКОВ: До смертоубийства дошло государь. На самом вече у них… Из — за смердов по всему вечу трещина пошла…

ЦАРЬ: Береди Иван Федорович сию трещину не давай зарастать ей. Иди. И призови ко мне брата моего князя Андрея. / подошел к иконе /. “ Суд судите им же судом судите, судится и вам”…

Князь Андрей. Стучат засовы железные.

АНДРЕЙ: Пошто в такую рань ворота затворили на замки и цепи.

Входит Товарков.

ТОВАРКОВ: Будь здрав!

АНБРЕЙ: Будь здрав и ты. Дошел — то яз по милости божьей до добре, а вот, как уйду отсюда — не ведаю…

ТОВАРКОВ: Бог даст и уйдешь добре надобно мне, княже кой что с глазу на глаз тобе сказать…

АНДРЕЙ: Может и совет мне благой дашь… Наш — то ненасытный государь чужие волчины яко промышленник зверя в лесах добывает…

ТОВАРКОВ: Мыслю на сей раз, похоже на то… Все мы в одном череду ныне стоим. А может, господь и днесь помилует пронесет грозу мимо… Не наша в том воля и сила. Пока смиримся, а там — воля божья. Может все и по иному обернется…

АНДРЕЙ: Поживем бог даст и до сего!

ТОВАРКОВ: Твоими бы устами мед пить…

АНДРЕЙ: Ты послан за мной?

ТОВАРКОВ: Да княже. Велено тобе немедля прибыть к государю. Из кремля никуда уже выйти нельзя. Сим токмо хуже изделаешь. Претерпи, смирись. А вось бог помилует.

АНДРЕЙ: Мыслю, зовет мя яко за ослушание. Плетет паук свою паутину. На деле же он к вотчине моей жадные руки тянет…

АНДРЕЙ: Но ведь клялся, что старая вражда будет забыта!.. Страх, как боюсь его… Была вина на мне, сносился я с новгородцами и Литвой, князе Тверским…Но не изменял ему никогда!..

ТОВАРКОВ: Претерпим, надеясь на милость божью.

АНДРЕЙ: Ну, идем к государю.

Государь, митрополит Зосима, Курицын, Даниил.

ДАНИЛА: Митрополит Зосима к тобе, государь.

ЦВРЬ: Сказывай, отче святой, какая нужда у тобя ко мне?

ЗОСИМА: Державный государь, аз много грешный и все отцы духовные, и все родственники твои кровные, и все бояре твои печалуемся перед тобой и молим о милости твоей к брату своему единоутробному и единокровному Андрею Васильевичу. Прости его, отпусти ему его прегрешения… Именем бога всемогущего заклинаем тя державный государь, да исполнится сердце твое любовью к брату. Смилуйся и прости…

ЦАРЬ: / после паузы / Отче святой! Пошто сердце и разум мой искушаешь? Не мнеьше твоего и не менее, чем все прочие люблю яз с детства брата своего Андрейку. Токмо для государя нет братней любви. Ибо все что хочет содеять Андрей и все иже с ним, токмо гибель принесут для державы Русской. Подымут они смуту, нагнутся удельные межусобья, наступят на нас со всех сторон снова все вороги наши, а татары снова захватят Русь, разорят государство до тла, и будет, она улусом татарским… Нет, нет отче! Пусть лучше нам самим во всем ущерб будет, чем вольное русское государство погибнет.

Товарков вводит Андрея.

Долгая пауза.

Э — эх, брате мой, брате! Пошто еси толико зла содеял всей Русской земле? Пошто продался исконным нашим ворогам? Полки — то Орду на Русь зовешь? Мне даль тобя Андрейка. Ведь не братняя моя воля, что карать тобя буду, а токмо воля государя. Вини собя сам. Помню яз детство твое Андрейка, когда ты еще с Никишкой по полу ползал…

Царь отвернулся и вышел.

КУРИЦЫН: / подходит к Андрею /. Княже Андрей Васильевич, поиман еси по воле божьей и государя.

Обнял, зарыдал, вышел.

ДАНИИЛ: Прощай княже… /троекратно облобызал и вышел/.

Товарков уводит Андрея.

МИТРОПОЛИТ: / выпил квасу / На соборе три года назад судили мы еретиков и предали их проклятию, то есть смерти духовной, но не телесной! Аз на соборе тогда сказал: “ Бог поставил пастырей приводить грешников к покаянию, а не казнить.”

ЦАРЬ: / появляется неожиданно /.

Отче, знаю, что умен ты, как и дьяк мой Курицын, но о государстве мало печешься… Вина заморские стал ты пить, яко воду. Хочешь оставаться слугой государства и моим помощником, возьми собя в руки и призадумайся над моими словами. Прости мя отче за правду…

ЗОСИМА: Телом немощен яз государь. Глаза плохи. Тружусь же не по силам и не по годам. Всех надо рассудить, разобрать…

ЦАРЬ: Слов нет, трудно отче, паствой править. Тяжело у руля стоять, да еще в бурю, но ты монах, от всего мирского отрекся, при жизни отдал тело и душу на служение богу и людям. Яз вот не монах, и жизнь люблю, и детей своих люблю, а токмо для собя мне пока жить не приходится. Боюсь все, не вышло бы огрешки какой.

ЦАРЬ: Да! Летит время — то. Вот будто не давно родился мой последний сынок — пищал, плакал, ни чего не понимал, а вот теперь уж бегает, говорит, яко большой. Придется его в борзе на коня сажать Утре же казнь смертная пособников князя. Горестны и тяжки мне дела сии….

ЗОСИМА: Прощай сыне мой! Пойду молится за тобя всевышнему, дабы дал он тобе сил побороть всех ворогов наших, иноземных и своих…

Государь остается один.

ЦАРЬ: Грозно сие, господи, вельми грозно, сжигать на костре живого человека. Железная клетка накалится до кросна, потом до бела. Человек же в ней будет гореть заживо, окутанный пламенем и дымом задыхаться искать спасения. Будут гореть у него пальцы и тело там, где он прикоснется к раскаленным прутьям клетки. Иван Федорович! / входит Товарков/. Кузнец Ермило пришел?

ТОВАРКОВ: Здесь он государь.

ЦАРЬ: Зови. / входит Ермило./ Здорово старинушка!

ЕРМИЛА: Здорово, государь — батюшка кормилец наш, здорово! Пошто тобе, батюшка, мы так спешно понадобились?

ЦАРЬ: Дело неотложное, Ермило, и тайное. Изготовь — ка мне к утру в двух тех железных клетках для грозной казни такое хитрое устройство, дабы человек сразу задохнулся и смерть принял бы в бесчувствии. Злодеев казнить надобно, токмо о пределе мук человеческих помнить бог велит…

ЕРМИЛА: Добре, батюшка - кормилец наш. Право ты мыслишь. Исполним все по приказу твоему…

ЕРМИЛА: Я то живу государь — батюшка, добре. Жалиться мне не на что, а народ? Бог леса не сравнял, так и народ: Кто плохо живет, кто хорошо, а все тобе служат…

ЦАРЬ: Умный ты человек!

ЕРМИЛА: Народ — то хоша всюду за веру и церковь стоит, но за добро всое он больше стоит. Земля — то теперь у каждого своя сам ее доржит… А ты, государь, всех сам держишь.

ЦАРЬ: А все же скажи народ — то что баит?

ЕРМИЛА: Кто как ни живет, государь, а татар больше нет. Вздохнул народ, радуется… Верит народ, что топерь полегче жить будет…

ЦАРЬ: Ну, иди бог тобе в помочь. Попекись о наших злодеях…

Помни: ежели бог захочет, то и без нас их накажет, и грозней нашего… / Товаркову / Ты Иван Федорыч прими меры.

Выходят;

ЦАРЬ: / один / Дела — то с народом своим у государя трудней чем с иноземными царствами. Ежели верит тобе народ и добро ему от тобя никакие вороги тобе не страшны будут. Восстанет же ежели народ за тобя, начнутся смуты, тогда конец всему и Руси самой…

Входит Данила.

ДАНИИЛ: Государь — батюшка, Иван Васильевич!…

ЦАРЬ: Что случилось?

ДАНИЛА: Худо государь!

ЦАРЬ: Говори прямо… Правду говори!.. Слышишь, Данила!..

ДАНИЛА: Кончается… Ванюшенька наш отходит!

ЦАРЬ: Данилушка! Коня, Данилушка! Борзо коня!

Входит Курицын.

КУРИЦЫН: Государь мой!.. Государь мой!

ЦАРЬ: Опоздал яз, Феденька! Не просстился… / падает, потеряв сознание /.

Двое Афанасий и Ермила.

АФАНАСИЙ: Мозгло! Брр! Холодно!

ЕРМИЛА: Особливо мне. После жары — то у домницы мне хлад весьма чувствителен. Благо не поленился азям захватил…

АФАНАСИЙ: Всякую пакость Фрязин — то изделать может. Вон и государю другой Фрязин лекарь какое зло умыслил… Сына зельем опоил насмерть. Все они жадные, злые и хитрые, собаки поганые!

Лекарь — то, бают, целое ведро золотом от рымского папы за зло сие сцапал…

ЕРМИЛА: А на что ему золото, коли утре главу ссекут? Лекарь — то, хоша и вельми учен, а глупый — сего не уразумел…

АФАНАСИЙ: Знать оно так: что посеял, то и жнешь.

ЕРМИЛА: Поделом вору и мука. Токмо, бают, лекарь — то не такой уж дурак, поддержка вишь ему была обещена и защита…

АФАНАСИЙ: Глупо сие, не со всяким так бывает. Многие мыслят: ” небойсь, держись за авось - авось вывезет.“ А кому бывает и башку ссекут…

Песня женщин:

Расступись ты, мать, сыра земля,

Ты раскройся, гроб дубовый — ий,

Ты восстань из гроба наша матушка,

Погляди на нас, радимушка,

На слезы наши горючие.

Пришли мы, все хворостинные

Дети своего роду - племени

Сироты — внуки, правнуки

Со слезами попрощатыся

Покидаем мы ныне родные места,

Оставляем мы тобя здесь одинешеньку

Токмо не своей охотою,

А нуждою тяжелою.

АФАНАСИЙ: Ишь мыльни то еще не запирали и женки поют. Успеем чаю помыться…

ЕРМИЛА: Пошто нам в торговых банях мыться? Мы люди семейные, у нас на дворе днесь своя мыльня истоплена.

АФАНАСИЙ: Яз к государю с радостной вестью, должен чистым предстать.

ЕРМИЛА: Ну, а яз от греха отмыться. Спси бог нас.

Пылает зарево. Звонят колокола.

Толи казнь, толи победа, кто знает, что

Будет завтра.

Хоромы царя. Тут митрополит.

ЦАРЬ: Похорони ты сам совместно с сущими на Москве архиепископами и епископами с подобающим сыну моему и сокровителю почетом с соборе у Михаила — архангела.

ЗОСИМА: Рад тобе во всем услужить. Да укрепие господь дух твой и даст тобе ныне терпенье.

ЦАРЬ: Хочу ныньче, отче укрепить в новых уставных грамотах. Хочу твердый и постоянный доход установить серебром чтобы сподручней и легче собирать и хранить его в государевой казне. Хочу иметь также постоянный

доход от хлебного оброка, а для ссего буду поддерживать тех, кто трехпольное хозяйство ведет. Подсечное хозяйство борзо истощает землю.

Разумеешь сие?

ЗОСИМА: Разумею, государь. Дело сие правое и доброе.

ЦАРЬ: Спасибо тобе, отче. Благожелательны словеса твои. Крепят они дух мой всии тяжкие дни… / долго смотрит в окно /. Хочу отче, расчистить все с унией с еретичесвом, хочу крепить нашу церковь православную. Собя самого, может мне придется по живому сердцу резать.

ЗОСИМА: Даст бог изделаешь, как тобе надобно…

ЦАРЬ: А Леону — лекарю — то, главу яз ссеку. Распытал на розыске о нем кое — что боярин Товарков…

ЗОСИМА: Помоги тобе бог, государь, сотворить свое воздание каждому за его правду…

Тихо входит Елена, сноха царя, она беременна.

Царь бросается к ней.

Как тобе доченька, можется?

ЕЛЕНА: Благодаря богу, добре. Молю тя государь, благослови мя, отца вместо…

ЦАРЬ: Добре ли собя, чуешь, Оленушка?

ЕЛЕНА: Добре. Мук не чую и не токмо мне.

ЦАРЬ: Днесь уж поздно, вишь, солнце — то к земле клонит, в борзе за лес спрячется. Хочешь, утре с тобой на рассвете в лес пойдем.

ЕЛЕНА: Лучше поедем батюшка на Воробьевы горы хочу яз вспомнить, как зимой тайно с Иванушкой в бору встречались. До свадьбы еще…

ЦАРЬ: Ах ты радость моя светлая! Внука мне Оленушка роди. Что б надежа Руси православной был…

ЕЛЕНА: Жду сего. И мнится он мне, как Иванушка маленький…

ЦАРЬ: Ну, иди доченька. Негоже нам с тобой горевать и волками выть. Во вред внуку моему… Ништо доченька, ништо…

ЕЛЕНА: Один ты у меня родной. Легче мне с тобой!..

ЦАРЬ: Бог даст продлит господь род наш. Да горит свеча от свечи, да не угаснет вовек!

Входит Товарков.

ЦАРЬ: Сказывай, Иван Федорович.

ТОВАРКОВ: Государь, у Ивана Фрязина при обыске зелье найдено, которое в кафтан у него зашито было. И сознался он что ядовитое сие зелье получил сам прямо из рук короля Казимира, дабы опоить тобя ежели нельзя будет убить… На многих еще он указал: среди них некто повыше, кого назвать не дерзаю…

Входит Курицын.

КУРИЦЫН: Будь здрав, государь.

ЦАРЬ: Садись, Федор Васильевич, думу думать, а Иван Федорыч, наперед поведает нам, что у собя на розыске распытал…

ТОВАРКОВ: Распытал яз случайно, государь, много злого и грозного. Гречанник, мой начальник розыскных и заплечных дел, третьеводни велел схватить, некоих лихих людей, а с ними была схвачена служанка великой княгини твоей фрязинка Лучия. Девка сия, вельми испугалась и сома начала сказывать с испугу, о чем ее даже не спрашивали.

ЦАРЬ: Про что — же сказывала — то?

ТОВАРКОВ: Все о тех же зельях. Слышала она вроде ходили к жене твоей Софье толи лекари, то ли колдунья. Зелья всякие с собой носили. Сказывает Лючия, что Софья сына и сопровителя твово ненавидела, а потому хотела его извести…

ИВАН III: Давно ведаю…

/ Товарков со страхом смотрит на царя /.

Не стал я вести следствие и дознавать, что правда , а что ложь…

КУРИЦЫН: Пошто так?

ИВАН III: / после паузы /. Феденька! О государстве забыл ты, Феденька. А ежели бы следствие установила, что это не оговор, а правда? Что тогда делать?

ТОВАРКОВ: Девка Лучия баила, что государыня и брат ее, зло мыслили на сына твоего, подбивая на сие и лекаря которого сам папа присоветовал взять на Москву.

ЦАРЬ: На сем розыск кончим. Ты, Иван Федорыч с девкой еще побай, токмо полегче, без мук. Скажи, пусть мол, государыни не боится. Впрочем, ты знаешь, как сие творить.

КУРИЦЫН: Уразумел яз, державный! Честны, высоки и мудры мысли твои. У тобя все токмо для ради блага Руси святой!

ТОВАРКОВ: Уразумел и яз великий государь. Соблюду яз все по воле твоей, дабы не про тебя, ни про детей твоих обидного слова никто ни явно, не тайно сказать не мог…

Все выходят. Товарков замялся.

ЦАРЬ: Пошто ты замялся — то, Иван Федорыч?

ТОВАРКОВ: Утресь затомился и приняв святую схиму преставился родной брат твой Андрей Васильевич, князь углицкий.

ЦАРЬ: / упал на колени и завопил /. Горько сие и тяжко мне перед людьми и богом. Буду каяться и бить челом митрополиту Зосиме о прощении. Сам брат в муках своих повинен, зло он мыслил на Русь православную. Мои же прегрешения, ежели яз совершил их невольно, отпустит мне отец Зосима и замолит их перед господом…

Товарков вышел.

Господи! Один я остался. Покинули меня любы мои. Страшно господи! Не за себя страшусь — за Русь. На кого оставить? Когда Русь спасена будет от смуты и гибели, при наших внуках или правнуках, при новом мудром государе?

Просил тобя господи, удержать меня от греха, от злобы, от гнева… Не удержал! / входит жена /.Кто там?

СОФЬЯ: Яз мой государь…

ЦАРЬ: Один хочу, один… Уйди.

СОФЬЯ: Прости мя, государь… / упала /.

ЦАРЬ: / подошел, поднял, и долго смотрит на нее /. Как дети?

СОФЬЯ: Девятый годок уж Оленушке нашей младшенькой. В тобя пошла…

ЦАРЬ: Не плачь, не плачь!

СОФЬЯ: Болеют детки. Хворь на всех напала. Боюсь я Иване…

ЦАРЬ: Яз тоже в юности крепко болел, боялись помру. Давай детям побольше питья всякого: меду, квасу — помню, меня сие вельми облегчало, - да мокрый ручник клади им на голову.

СОФЬЯ: Много у нас ребятишек, за каждого боязно.

ЦАРЬ: Чем более детей семейство крепче. Токмо ты девок уж не роди, а то девок — то у нас с тобой четыре, а сынов токмо три…

СОФЬЯ: Приходи к нам… Не сердись… Яс вельми несцасна. Слыхаль, дочек сватают… Боюсь Иване отдавать в другие земли, никогда больсе их не видеть…Вот как и яз из Рома уехаль…

ЦАРЬ: Двадцать одно лето Софьюшка прожили мы с тобой, и десять детей нажили. Все же сама знаешь остался яз, как и ты, един, яко перст…

СОФЬЯ: Иване, прости князя Василия Верейского и племянницу мою Марью Андреевну. Пусть в Москву возвратятся. Тоскуют они…

ЦАРЬ: Добре, наряжу яз посольника со своей грамотой к Василию. Пусть возвращается, коль сердцу твоему от того легче будет.

СОФЬЯ: Я женой твоей стала, чтобы наследника родить… Я думала и верила, что полюбишь ты сына нашего, Васеньку!.. Не любишь ты меня и детей моих не любишь…

ИВАН III: Недалеко ты видишь Софьюшка, недалеко… По преданию право племянника выше прав дяди… Нарушу я старину, опять начнется распря и вся Русь потонет в крови, как при отце моем было… Ты детей погубишь, сама погибнешь и держава моя не устоит… Запрещаю тобе в дела мои вмешиваться и служилых бояр прельщать!.. Завтра зайду, отдохну. Не более часа мне надобно.

Входит Товарков.

ГОСУДАРЬ: Что ведаешь Иван Федорович?

ТОВАРКОВ: Церковный собор завершился!.. Наконец принял решение преследовать еретиков. Многие твои ближние попы и бояре и дьяконы среди них названы.

ИВАН III: Они под моей защитой находятся… Не дам их казнить!..

/Государь схватил Товаркова /.

ГОСУДАРЬ: Не дам Федора! Не дам!

ТОВАРКОВ: Государь, на церковном соборе было сказано: если государь за них вступится, то такового царя не послушаети.

ГОСУДАРЬ: Да как же митрополит Зосима, сам ведь крамольничал. Почему он — то промолчал?

ТОВАРКОВ: Собор против митрополита выступал. Зосима отказался от митрополии, все народно положил свой омофор на престол в Успенском соборе, объявил, что по немощи не может быть митрополитом.

ГОСУДАРЬ: А собор что же?

ТОВАРКОВ: Признал его виновным в ереси, жидовстве, разврате, пьянстве и кощунстве…Но безвредным для веры. Токмо пьяницею и дураком.

ГОСУДАРЬ: Пожалели?!

ТОВАРКОВ: Еще твой батюшка дураков и пьяниц жалел…

ГОСУДАРЬ: А пошто умных казнить?! Пошто Русь должна на дуроках и пьяницах доржаться!?

/входит Данила/.

ДАНИЛА: Прости, государь, митрополит Зосима к тобе дожидается.

ГОСУДАРЬ: Пусть войдет. / входит Зосима/.

ЗОСИМА: Здравствуй государь — батюшка.

ГОСУДАРЬ: Здравствуй. Пошто пришел?

ЗОСИМА: Проститься государь пришел. Теперь уж не свидимся. В Симонов монастырь удаляюсь. Говорил я тобе тяжко мне паствой править. Здоровья то уж нет совсем…

ГОСУДАРЬ: Пропил, отец мой, здоровье — то. Пропил…Меры не знал…

ЗОСИМА: Так если бы ее кто замерил меру — то…Может быть и здоровье получше бы было…

ГОСУДАРЬ: Пошто пришел?

ЗОСИМА: Исполни последнюю просьбу мою сын мой. Налей по кубку вина, да и на том расстанемся.

/ приносят вино. Зосима залпом выпил./ Далей еще на посошок… / выпил /

Запел и уходя: Грешен есть яз! Скрывал от тобя, что небесного царства несть, есь земное царствование, и воскрешение мертвых несть. Живи сегодня государь! И не жди второго пришествия, несть его! И ничего того есть!.. налей государь последнюю, да и пойду я на покой…

Выпил.

ЗОСИМА: Теперь я могу гадать говорить по звездам!.. Но где они?.. Где небеса? Государь только пьяный или сумасшедший на твоей Руси свят! Я пьян! И ты государь пьян, твоя Русь пьяна, слепа! Куда скачете? Куда!? / запел и ушел /.

ГОСУДАРЬ: Дураку и сказать нечего. Язык буд — то отнялся…

ТОВАРКОВ: Может Федору Васильевичу Курицыну, что скажешь?

ГОСУДАРЬ: Боюсь я! Боюсь Иван Федорович в умные глаза Феденьки поглядеть.

ТОВАРКОВ: Тогда богу помолимся за него.

ГОСУДАРЬ: Помню бабка Софья Витовтовна говорила мне отроку! Богу молись, а попам и монахам не верь. А я добавлю: Мужики — то православные богу истово молются, а когда им выгодно, и самого бога с кашей съедят.

ТОВАРКОВ: Истинно, государь, истинно! Съедят! Беспременно съедят и не токмо не подавятся, но даже и не поперхнутся!

ГОСУДАРЬ: И ты Иван Федорович кромолу поддерживаешь?

ТОВАРКОВ: Не кромолу государь, а мысль вольную… / уходит / .

ИВАН III: Эх, Иване сынок мой, видеть бы тобя со мной рядом, я за Русь спокоен бы был…

МАЛЬЧИК: Дедуля, для чего люди рождаются?

ЦАРЬ: Для жизни внучек… Для радости… Слышишь, как жаворонки в небе заливают? Хлебные птички! Где поля, тут и поют с утра до вечера.

МАЛЬЧИК: А хорошо поет. Не хуже щеглов.

ЦАРЬ: Си птички внучок, в клетках не доржат. Ты вон сей часец глядел на небо, видел их там?

МАЛЬЧИК: Видел. Высоко летают они. Прямо в небе летают дедушка!

ЦАРЬ: А они, внучек, и поют лишь когда летают. Вольные птички…

МАЛЬЧИК: Я так же хочу дедуля.

ЦАРЬ: А ты летай внучек и живи долго.

МАЛЬЧИК: Как жить дедушка?

ЦАРЬ: Вольно, внучек, вольно.

Внук уходит, звонят колокола, вбегает Данила.

ДАНИЛА: Разреши, государь! Все люди род видеть тобя хотят!..

Входят все бояре, дьяки, митрополит Афанасий.

Слышны голоса: Государь батюшка Бог внука дал!

ДАНИЛА: Бог внука дал! Государыня здрава, благополучна. Бог внука дал!..

ГОСУДАРЬ: Братия и сестры во Христе, радуйтеся! Отблагодарим господа — бога и помолим его о здравии всех людей православных, а утре отпоем панихиды по убиенным за веру, государя и отечества…

Звонят колокола.

ЗАНАВЕС.