Монеты «господарей всея Руси» — великих князей Московских Ивана III и Василия III
Российская история в московских кладах

А. Векслер, А. Мельникова

    Интереснейший клад рубежа XV–XVI веков поступил в 1986 году в Отдел нумизматики Государственного Исторического музея. Он был найден в селе Айбутове Талдомского района, насчитывал 954 экземпляра и целиком был доставлен в музей. Основную массу в нем составили монеты, чеканившиеся при великом князе московском, «Господаре всея Руси» — как все чаще называли себя московские князья, Иване Васильевиче III (1462–1505).
    По монетам этого клада можно судить о важных переменах в русском денежном хозяйстве конца XV века Бросается в глаза большое количество однообразных изображений на одной стороне монет — всадник с поднятой саблей на скачущем коне. Другая сторона имеет более разнообразное оформление: там встречаются изображения трилистника, окруженного надписью, просто надписи, расположенные в строку или сплетенные в затейливую вязь, а также рисунок рыцаря в доспехах на западный манер. На одной большой группе монет оборотная сторона имеет изображение цветка, заключенного в линейный ободок, о вокруг него — арабскую надпись, которая в переводе обозначает: «это денга московская».
    Подавляющее большинство монет содержит имя и титул Ивана III: «великий князь Иван Васильевич всея Руси», «господарь всея Руси»; надпись вязью содержит одно слово: «господарь». Эти новшества в оформлении говорят, прежде всего, о стремлении сделать монеты как можно более единообразными. В надписях провозглашалась, в сущности, политическая программа: монеты чеканены не только и не столько от имени великого князя московского, сколько от имени государя всея Руси. Это были уже монеты единого, централизованного государства, сплотившего к концу XV века разрозненные прежде феодальные княжества. Единому государству нужна была единая монета.
    Но почему в таком случае на некоторых монетах Русского государство наряду с именем и титулом великого князя соседствует арабская надпись, которая переводится как обозначение самой монеты («это денга московская»)? Что это — еще не стершиеся следы зависимости от Золотой Орды? Но ведь к концу XV века Золотая Орда, или улусДжучиев, уже не существовала как единое целое: но этой территории образовались ханства Казанское, Астраханское, Крымское, Сибирское и Ногайская Орда. Лишь Большая Орда, кочевавшая в низовьях Волги, еще некоторое время считалась преемницей Золотой Орды. Но в 1480 году, во время знаменитого «стояния на Угре», хан Большой Орды Ахмат потерпел от русских войск поражение, и зависимость русских княжеств от Золотой Орды, ставшая к последней четверти XV века номинальной, пришла к формальному концу. Казанское и Крымское ханства продолжали совершать время от времени набеги на русские земли, Казань и Астрахань мешали русской торговле на Волге, но необходимость экономических контактов с окрепшим и все расширяющимся в своих границах на юг и восток Русским государством диктовали новые формы взаимоотношений остатков улуса Джучиева с Москвой. Считать арабскую надпись на монетах Ивана III пережитком былой зависимости от золотоордынской власти — значит противоречить логике исторического развития.
    Петербургский исследователь В.А. Калинин нашел объяснение этому странному факту. Он пришел к выводу, что монеты с арабской надписью «это денга московская» и еще одна группа монет (не встреченная в талдомском кладе) — с изображением всадника, колющего копьем дракона, и круговой надписью на русском языке имени и титула великого князя Ивана Васильевича, «осподаря всея Руси» на лицевой стороне; и с именем Иван в арабской транскрипции на оборотной стороне — были выпущены после 1487 года. Года, когда русские войска овладели столицей Казанского ханства — Казанью. На ханский «стол» Иван III «из своей руки» посадил своего ставленника Мухоммед-Эмина. Отныне Казанское ханство, когда-то входившее в состав улуса Джучиева, безраздельно владевшего русскими княжествами, стало вассалом Москвы.
    Монеты с именем великого князя московского на русском и арабском языках, с обозначением монеты на арабском языке были выпущены и в ознаменование этого события, и для вполне определенных практических целей. С одной стороны, они демонстрировали перед новым вассалом могущество русского сюзерена: недаром на монете изображался герб Москвы и Московского государства — всадник с копьем, попирающий дракона, а надпись обозначала, что это государь всея Руси. С другой стороны, они должны были и облегчить экономические контакты между сюзеренным и вассальным государствами. Ведь торговля на Волге имела огромное значение в русской экономике. Раньше Казань контролировала и значительно затрудняла эту торговлю; выпущенные после 1487 года монеты с арабскими надписями прокладывали путь русской монете в Казань, на Волгу и дальше — к Астраханскому ханству, замыкавшему Волжский путь.
    Надпись «эта денга московская» перекликается с другой такой же надписью, но уже на русском языке, которая была на большой группе монет, входивших в состав талдомского клада. На этих монетах не было всадника с саблей, а обе стороны были заняты изображением розеток; на одной стороне — имя и титул великого князя, а на другой — слова: «денга московская». Можно предположить, что здесь обозначалось не только и не столько место чеканки, сколько номинал монеты. Действительно, из письменных источников известно, что к концу XV века в денежном обращении находились два основных номинала: денга московская (или московка) и денга новгородская (или новгородка). Денга московская имела весовую норму, равную 0,39 г, о денга новгородская была вдвое тяжелее и имела весовую норму, равную 0,79 г. Оба номинала назывались «денгами» и различались только по весу.
    Когда монеты талдомского клада были взвешены, выяснилось, что 943 монеты имеют вес около 0,39 г каждая и 11 монет — около 0,19 г. Следовательно, клад состоял из московок и каких-то монет, равных по весу половине московки или четверти новгородки. Ясно, что эти мелкие монеты — не что иное, как полушки, или четверетцы, известные по более раннему периоду русской чеканки конца XIV–XV веков.
    Талдомский клад состоял только из московок и полушек. Ни одной новгородки в кладе не было. Нумизматы выяснили, что деление русских монет второй половины XV века на новгородки и московки не было случайным. За этим стояла история создания единого денежного обращения монеты русского государства. Основу составили две главные, ведущие денежные системы периода феодальной раздробленности — московская и новгородская. Они постепенно поглотили все прежде существовавшие центры чеканки, все денежные системы этого периода. Но и после завершения процесса создания единой денежной системы, обслуживающейся двумя основными номиналами — новгородкой и московкой, новгородки продолжали чеканиться на денежных дворах новгородского региона (в Новгороде и Пскове), а московки — в Москве и Твери.
    Находки одних только московок в талдомском кладе — свидетельство не изжитых еще следов недавней раздробленности денежного обращения. Московки находились в обращении преимущественно в областях, тяготевших к Москве и Твери; новгородки — в областях, тяготевших к Новгороду и Пскову. Талдомский клад найден в районе, где проходили пути московских купцов на север.
    В талдомском кладе также были монеты со странными надписями на оборотных сторонах. На одной монете латинскими буквами написано слово «Ornistoteles»; на другой русскими буквами — «мастер Александра». Нумизматы пришли к выводу, что это — имена итальянских мастеров, приглашенных в Москву Иваном III. Существует мнение, что имя «Ornistoteles» принадлежит знаменитому итальянскому зодчему Ри-дольфо Фиорованти дельи Альберти, которого, как говорят летописи, «хитрости ради его Аристотелем зваху его». Аристотель Фиораванти, как называли его на Руси, участвовал в строительстве Кремля и кремлевских соборов. Видимо, он же, как и мастер Александра, получил откуп на чеканку монет. С 1425 года в Москве работал государев денежный двор, но, судя по этим монетам, сохранилась и система откупов. Денежник получал право на чеканку, выплатив великому князю определенную сумму вперед. Сохранение системы монетных откупов при Иване III зафиксированно в его духовном завещании: «А сын мой Юрьи з братьею по своим уделом в Московской земле и в Тферской денег делать не велят (речь идет о запрещении чеканки по удельным княжеством. — Авт.); а деньги велит де-лоти сын мой Василий на Москве и во Тфери, как было при мне. А откуп ведает сын мой Василий, а в откуп у него мои дети Юрьи з братьею не вступаются».
    Следующий этап в истории русской монеты отразил другой большой клад, ток называемый «таганский». Основную массу в нем составили монеты, чеканенные и при Иване Васильевиче III (1462–1505), и при его сыне и преемнике великом князе Василии Ивановиче III (1505–1533). Всего в кладе, время зары-тия которого датируется 30-ми годами XVI века, было 2349 монет. Здесь были и московки, и новгородки. Новгородки тоже имели изображение скачущего всадника с саблей в руках; оборотную сторону занимала надпись: «осподарь всея Руси» — свидетельство стремления сделать монеты всего государства более или менее единообразными по внешнему виду и по весу. Однако исследователей таганского клада ждала большая неожиданность. Казалось бы, новые, единые для всего государства монеты должны были вытеснить все монеты, ранее обращавшиеся на территории русских земель. Тем не менее, в кладе обнаружилось более ста монет Пскова периода самостоятельности (1425–1510), около ста монет Новгорода Великого до присоединения к Москве (1420–1478), а также монеты тверские, рязанские, ярославские, можайские, серпуховские, галичские — почти полный набор денежных знаков, ходивших на Руси с начала XV века. И еще одна особенность удивила исследователей. Основная масса монет сохраняла обычный вес (0,79 и 0,39 г) и форму в виде неправильного овала. Но встречались монеты странной, чечевицеобразной формы, вес которых был равен половине или трети нормального. При пристальном рассмотрении можно было заметить, что эти монеты обрезаны с обеих сторон. Были и другие необычные монеты — с грубым, примитивным рисунком, с бессмысленными надписями. Вес этих монет был самым разнообразным и заметно колебался вокруг известных весовых норм. Тут сомнений быть не могло: это — фальшивые монеты, почему-то попавшие в клад.
    Клад монет — моментальный снимок с денежного обращения. В нем, как в капле воды, отражается целое.
    Состав таганского клада убедительно свидетельствует о том, что в первой трети XVI века русское денежное обращение переживало тяжелый кризис. Для единого государство нужна была единая доброкачественная монета, пользующаяся всеобщим доверием. А в кладе присутствовали и новые монеты, московки и новгородки с изображением всадника с саблей, и старые удельные монеты, и фальшивые. Все это говорило о том. что денежных знаков не хватало, и в ход шли всякие монеты, подходящие по виду. Употреблялись и обрезанные монеты, ибо их трудно было заметить в массе разнообразных и разновременных монет, бывших в ходу. В талдомском кладе состав гораздо чище: монеты удельной чеканки представлены единицами, а обрезанных и фальшивых нет совсем. В этом хаосе русского денежного обращения первой трети XVI века, видимо, преуспевали только фальшивомонетчики — «безумнии человецы», которые «научением вражиим» отсекали от каждой монетки по половине и доже больше и из полученного серебра, значительно разбавив его «злым примесом», чеканили фальшивые деньги.

    В пределах Москвы и Московской области отмечено десять кладов конца XV–начала XVI века. Очевидно, почти все они по своему составу аналогичны только что описанным. Сведения о большей части их дошли до нас, к сожалению, в сомом общем виде.
    Если клады предыдущего периода встречались преимущественно на торговых путях вне Москвы, а в сомой Москве (в границах XV в.) найдено всего два клада серебряных монет, то сейчас картина существенно меняется. В тех же пределах Москвы найдено уже семь кладов. Они показывают, в каких направлениях расширялся город. Клоды находят не только в наиболее заселенной и оживленной части города — на северо-востоке и юго-востоке, но и на северной и юго-западной городских окраинах, в районах, которые к концу XV века только начинали застраиваться.
    Недавно на Солянке был найден огромный клад — 11–12 тысяч монет в берестяном туеске. Место находки располагается ближе к Бульварному кольцу, где в XV в. проходила граница города. За Бульварным кольцом от района Солянки начиналась дорого на Владимир.
    Московские клады конца XV — начала XVI века обнаружены на окраинах тогдашнего города: это клады с места, где был Самсонов луг, с пашнями и небольшим урочищем; из дворцового села Сущева, неподалеку от которого проходила дорого на Дмитров и из дворцового села Елох. Два клада найдены вдоль Брошевской и Болвоновской дорог, на древних торговых путях, которые вели через Коломну на юг, к Сурожу и Кафе.
    Клады, найденные на торговых путях — след торговой деятельности купцов. Но иногда надо искать иное объяснение. О кладах, найденных возле Болва-новской. Владимирской, Дмитровской и Брашевской дорог, можно судить по-разному. Возможно, они были зарыты купцами, занимавшимися торговлей. Но вполне вероятно, что они принадлежали москвичам, жившим вдоль дорог, в местах, заселявшихся и обживавшихся раньше других, жители которых скорее втягивались в торговлю, и в их руках могли сосредотачиваться большие суммы денег. Впрочем, размеры некоторых кладов — например, Солянского — не оставляют сомнения в том, что владельцами их были купцы. Вероятно, такое же происхождение имеет клад, найденный неподалеку от Новодевичьего монастыря, монеты которого, как сказано в сообщении, «хранились в трех металлических сосудах».
    Определяя возможных владельцев кладов XV — начала XVI века, нужно учитывать глубокие изменения в экономике страны. Менялся характер торговли. На городском рынке появились новые фигуры: крестьянин, продававший часть своего урожая, чтобы заплатить денежный оброк, который вместо натурального требовал у него теперь феодал; горожанин, предпочитавший заниматься ремеслом и торговлей, а на вырученные деньги покупать съестные припасы у тех же крестьян; купец, торговавший не заморскими товарами, а хлебом, рыбой, солью, кожами. Можно предположить, что владельцами кладов все чаще становились горожане и крестьяне, втянутые в торговлю. Не исключено, что и мелкие феодалы, жившие по своим поместьям, прятали деньги таким же образом. Продолжали зарывать свои сокровища и купцы, ибо иных способов хранения денег еще не придумали.
    Очевидное купеческое происхождение имеют три клада, найденные за пределами Москвы (из Дмитрова, из деревни Мизиново Щелковского района и — из села Айбутова Талдомского района). Эти клады отмечают новые направления торговых путей в Русском государстве — северное и восточное. Северная и восточная торговля в XVI веке постепенно вытесняла традиционную русскую торговлю с югом.
    С севером Москву связывал Дмитров. Через него поступали соль, пушнина, рыба, охотничьи птицы (дикие соколы с Печоры) — непременный предмет княжеских «поминков» — дипломатических подарков в другие государства. С. Герберштейн писал, что дмитровские купцы «имеют великие богатства, так как они без особого труда ввозят из Каспийского моря по Волге товары по различным направлениям и даже в Москву». Направление на восток, на Волгу (Волжский путь) было также очень важно для московского купечества. Из Москвы до Волги добирались двумя путями — рекой Москвой до Оки или по реке Клязьме. Третий клад отмечает путь по Клязьме.
    Даже сравнительно небольшое количество кладов монет XV — начало XVI века дает возможность убедиться в том, что русское денежное хозяйство было на пороге больших перемен. Создание централизованного государства, развитие внутренней торговли, уничтожение прежних границ — все это требовало единой совершенной денежной системы.

Вверх